У Моммзена Цезарь — провиденцiальный генiй, съ дѣтства борющiйся за римскiй престолъ и одерживающiй на этомъ пути побѣду за побѣдой. Нѣкоторыя его положенiя чрезмѣрны, пожалуй, даже для германскаго профессора юриспруденцiи: считать Помпея ничтожествомъ только на томъ основанiи, что тотъ дважды стоялъ съ войсками у стѣнъ Рима и дважды, какъ лояльный гражданинъ, распускалъ свою армiю, не желая оружiемъ завоевывать верховную власть. У Ферреро Цезарь — политическiй недотепа, создающiй каждый разъ себѣ новую проблему рѣшенiемъ предыдущей и убитый наканунѣ самаго главнаго своего предпрiятiя, которое должно было рѣшить всѣ его проблемы — завоеванiя Парѳiи, давшей бы достаточные запасы драгоцѣнныхъ металловъ. Мнѣ гораздо ближе и кажется болѣе убѣдительной позицiя Ферреро (политика-практика, въ отличiе отъ кабинетнаго теоретика Моммзена, которому въ уютномъ кругу коллегъ по университету легко было рѣшать міровые вопросы). Въ скобкахъ — для того чтобы почувствовать лживость и скользкость Цезаря, не надо ничего, кромѣ какъ заглянуть въ его собственныя творенiя.
Гораздо болѣе симпатичной фигурой мнѣ представляется Цицеронъ. Его человѣческiя слабости и риторическое раздвоенiе личности, привычка искать «за» и «противъ» въ любомъ дѣлѣ — въ высшей степени человѣчны. Этотъ принципiальный не-грабитель провинцiй, хвастунъ, у которого хватаетъ иронiи по отношенiю къ собственной трескотнѣ, демонстративно ловкiй адвокатъ, тщеславный и слабовольный, но все же нашедшiй въ себѣ мужество погибнуть въ своемъ послѣднемъ бою, — не только генiальный писатель. Цезарь тяжко болѣлъ всѣми пороками своего времени. Цицеронъ въ нравственномъ отношенiи — двумя головами выше своей эпохи.