Сначала — нѣсколько личныхъ пунктовъ. Кромѣ Блока и Тютчева, въ предъявленномъ спискѣ я не могу похвастаться никакими познанiями. Я не слушаю Баха, поскольку совершенно немузыкаленъ. Могу одолѣть либретто, но для чего — это хуже, чѣмъ средняя поэзiя. Я не знаю Софроницкой, не интересуюсь бозонами, мнѣ невѣдома связь землекоповъ съ проблемой безсмертiя и я не помню отчества Анны Карениной (въ свое время бросилъ романъ въ началѣ втораго тома, посѣтовавъ на затянувшееся предисловiе). Я помню, что хотѣлъ купить Чичиковъ у Коробочки, но совершенно не помню, что она собиралась ему продать. То, что Счастливая Москва — имя и фамилiя, тоже оставалось мнѣ до сего времени неизвѣстнымъ. Такъ что можно при желанiи считать меня еще болѣе невѣжественнымъ, чѣмъ современные студенты.
Второе. Какъ-то совсѣмъ не понимаю, почему достопочтенному
Третье. У меня вызываетъ рѣзкiй протестъ слово «могли бы» относительно студентовъ. Пока проскрипцiонные списки составляютъ успѣшные совѣтскiе люди, получившiе «лучшее въ мiрѣ» (это, разумѣется, не квалификацiя достопочтеннаго
Четвертое. Сокращенiе штатовъ Публички и прочiя «оптимизацiи» — безобразiе. Правда, что съ этимъ дѣлать, я не знаю.