Министръ иностранныхъ дѣлъ съ раздраженіемъ подумалъ, что многіе британскіе политическіе дѣятели, въ томъ числѣ и самъ Каннингъ, были бы не прочь втравить Англію въ войну съ Турціей. «Пока я у власти, этого во всякомъ случаѣ не произойдетъ!» — твердо сказалъ себѣ онъ и рѣшилъ при случаѣ напомнить врагамъ въ палатѣ выраженіе своего друга, герцога Веллингтона: «Nothing is more tragical than a victory, except a defeat».
…Лордъ Кэстльри внимательно прочелъ сообщеніе и подумалъ, что все это, разумѣется, преувеличено, однако доля правды, должно быть, есть; на него всегда производило впечатлѣніе обиліе всевозможныхъ подробностей: агентъ сообщалъ, что Байронъ произнесъ въ Венеціи кровожадную зажигательную рѣчь и что толпы итальянскихъ и греческихъ революціонеровъ, выхвативъ кинжалы, клялись ему въ вѣрности до гроба.
Этотъ скандальный поэтъ былъ всегда чрезвычайно непріятенъ лорду Кэстльри. Онъ зналъ его по лондонскому обществу, слышалъ ходившіе о немъ безчисленные разсказы, иногда весьма непристойные. Какъ немало пожившій и знавшій свѣтъ человѣкъ, лордъ Кэстльри дѣлалъ поправку на общественное вранье: наиболѣе непристойнымъ разсказамъ онъ не вѣрилъ. Но ему было достаточно и десятой доли того, что говорили: Байронъ былъ человѣкъ не вполнѣ нормальный умственно, не джентльменъ и не dignified, — да еще вдобавокъ вмѣшивающійся въ дѣла, который нисколько его не касались и въ которыхъ онъ ничего не понималъ (министръ разумѣлъ высшую политику). «Что жъ, можетъ быть этотъ сумасшедшій и въ самомъ дѣлѣ хочетъ стать президентомъ всемірной республики», — съ досадой сказалъ себѣ Кэстльри и рѣшилъ обратить на Байрона вниманіе австрійскаго посла Эстергази: пусть доложитъ князю Меттерниху. «Вѣдь этотъ господинъ на Австрію тратитъ теперь свое несмѣтное богатство, — съ усмѣшкой подумалъ министръ. Имѣя сорокъ тысячъ фунтовъ годового дохода, онъ не считалъ себя богатымъ человѣкомъ; Байронъ же, бывшій кругомъ въ долгу, покинувшій Англію не изъ романтической ненависти къ ней, а изъ опасенія долговой тюрьмы, могъ казаться богачомъ только итальянскимъ нищимъ, — какъ только плебеямъ могъ казаться утонченнымъ аристократомъ этотъ воспитанный въ бѣдности сынъ Катерины Гордонъ. Виконтъ Кэстльри, впрочемъ, отнюдь не сравнивалъ его съ итальянскими нищими и плебеями: лордъ Байронъ былъ лордъ Байронъ.
Министръ иностранныхъ дѣлъ занесъ въ книжку нѣсколько словъ для памяти. При этомъ онъ подумалъ, что въ сущности можно было бы кое съ чѣмъ согласиться изъ того, чего требовали всѣ эти карбонаріи, филикеры, эрколаны, романтики, дженнаты, грапіэдеи и другіе экзотическіе люди со смѣшными кличками. По существу, конечно, не было основаній Турціи владычествовать въ греческихъ земляхъ, а Австріи — въ итальянскихъ. Нельзя было бы, пожалуй, возражать и противъ требованія свободнаго строя. У лорда Кэстльри не лежала душа къ парламентскому строю, большой пользы отъ него онъ не видѣлъ. Но въ свободный строй вѣрили его отецъ, дѣдъ, предки, этотъ строй въ Англіи существовалъ давно, а все, что давно существовало въ Англіи, не могло не быть разумно. Экзотическіе люди однако до свободы еще не доросли, никакихъ государственныхъ дѣятелей у нихъ не было, — настоящими государственными людьми Кэстльри считалъ только себя, князя Меттерниха и еще, быть можетъ, двухъ или трехъ человѣкъ. Во всякомъ случаѣ, британскому правительству до всѣхъ этихъ Ботцарисовъ и Маврокордато ни малѣйшаго дѣла нѣтъ. «То, что они называютъ свободой, уже однажды, тридцать лѣтъ тому назадъ, взорвало міръ, можетъ взорвать и во второй разъ. Все лучше войны и возстаній. Али-паша изжарилъ пятнадцать человѣкъ, а сколько изжарятъ они? Да, совершенно безумные люди!» — подумалъ онъ читая о присягѣ Байрону и о полномочіяхъ великаго мастера элевзиній.
Виконтъ Кэстльри очинилъ перо — перья тоже чинилъ самъ, новыхъ, стальныхъ, не признавалъ, — и сталъ писать отвѣты посламъ и дипломатическимъ агентамъ. Министръ иностранныхъ дѣлъ все писалъ собственноручно; его сотрудники занимались лишь стилистической отдѣлкой документовъ, да и ее онъ разрѣшалъ только въ ограниченныхъ предѣлахъ. Гордился тѣмъ, что его вѣдомство всегда отвѣчаетъ на вопросы въ тотъ же день, — за исключеніемъ тѣхъ случаевъ, когда отвѣтъ затягивается умышленно. Инструкціи посламъ оставались прежнія, неизмѣнныя: вездѣ поддерживать существующую власть и людей, представляющихъ государственный порядокъ; могли быть отступленія отъ этого правила лишь въ тѣхъ случаяхъ, если бъ этого требовали интересы британской имперіи, но такихъ случаевъ онъ пока не видѣлъ. Все же предписалъ янинскому резиденту обратить въ самой дружественной формѣ вниманіе Али-паши на то, что не слѣдовало бы злоупотреблять жестокостью и что лучше было бы не поджаривать вообще людей.